Сегодня мир задается рядом непростых вопросов, один из которых - как пандемия коронавируса изменит наши жизни и привычный быт. В рамках рубрики «Семиотика ГАУГН» ученые с мировыми именами говорят о будущем видении планеты. Своими мыслями о пандемии коронавируса в сравнении с другими эпидемиями поделилась доктор семиотики, профессор коммуникации университета Лилля Лукреция Эскудеро Шовель.
Пик медиа-новостей поколения «беби-бумеров» пришелся на момент полета на Луну в 1969 году, когда о нем узнали жители всей планеты. На долю поколения миллениалов выпал теракт 11 сентября как уникальное время создания события в прямом эфире. Что касается поколения сегодняшнего, не знающего войны, то оно имеет право на собственную медиатизированную пандемию: вирусы, сообщения, мемы и видео, отчаянно буйствующие в виртуальном бесконтактном мире. Удивительный парадокс : хотя виртуальный мир давно описан теоретиками как почти исключительная парадигма существования поколения, родившегося в эпоху Всемирной паутины, на самом деле перейти на общение в виртуальной реальности нас вынудил вирус COVID-19. Что бы сегодня сказали Якобсон и Шеннон о таком триумфе коммуникационного канала и фатической функции!
В конце 80-х годов прошлого века разразилась эпидемия СПИДа, отметившая ключевой момент перехода к глобальному обществу, то есть из одного мира в другой, с индустрией коммуникаций и моды, авиации и туризма и многих других факторов, вертикально интегрированных в способы производства и обеспечивших техническую и экономическую конвергенцию, известную под именем глобализации. В это время мы создали исследовательскую команду по изучению репрезентации этой болезни во французских СМИ. И если сравнивать ту ситуацию с сегодняшней пандемией, то видны сходства и различия.
Прежде всего, сравнивая СПИД и COVID-19, мы видим разницу в способе передачи и заражения в результате конкретных практик: сексуальной и медицинской (повторное использование шприца). Это различие имеет решающее значение, потому что одно дело - знать, как защитить себя (безопасный секс с использованием презервативов и разовое индивидуальное использование игл), а другое - не понимать, как именно нас заражает вирус.
Эта разница играет решающую роль с точки зрения освещения заболевания в СМИ. В этой связи стоит вспомнить знаменитую рекламную кампанию испанского правительства «СПИД-ДА/ СПИД-НЕТ» с запоминающейся музыкой и рисованными персонажами, говорившими «Да» и «Нет», - на многие годы она стала парадигмой существования всего испаноязычного мира. Другой пример: фотография Дианы, принцессы Уэльской, которая протягивает руку без перчаток неизлечимо больному СПИДом человеку!
Семиотик Андреа Семприни подробно проанализировал процесс эволюции торговой марки «Бенеттон» в рекламной кампании Оливеро Тоскани, который ввел повестку дня внешнего мира в воображаемый мир бренда, не сводимый к одним только принципам реальности. Когда же Тоскани стал использовать патетический образ смерти, и стены метро и общественных мест заполнили гигантские плакаты бренда с умирающим пациентом в окружении семьи (давшей, впрочем, разрешение на эту рекламу), то «Бенеттон» разорвал с ним контракт, и с этого момента начался упадок компании.
Вирус COVID-19 - вездесущ. Мы не можем точно сказать, как именно он распространяется. Почему мы не должны дотрагиваться до наших стариков и детей? Можем ли мы заниматься любовью с партнером, не зная, положительный или отрицательный у него тест на вирус, и как он может нас заразить? Что делать с одеждой, когда мы возвращаемся из магазина или с рынка? Передается ли болезнь через еду? Почему эпидемия вспыхнула в итальянской Ломбардии? Можно, конечно, видеть в этом дефицит институциональной коммуникационной кампании, но для меня ясно, что в данном случае форма передачи не ограничивается конкретной группой риска, как в случае со СПИДом, и, следовательно, возможностью отвергнуть или дискриминировать носителя вируса: болезнь распространяется во всех без исключения социальных слоях, как нефтяное пятно. Этот вирус - демократичен.
Когда факт признания человека ВИЧ-положительным перестал быть постыдным табу и о гомосексуальности заговорили открыто - тогда появились первые заявившие о своей болезни медийные персоны, такие как Рудольф Нуреев и Рок Хадсон, за которыми последовали интеллектуал Мишель Фуко и писатель Мануэль Пуиг. ЛГБТ- сообщество с достоинством отражало сыпавшиеся на него по всей планете удары и критику, создавая всевозможные организации по борьбе с дискриминацией и научные лаборатории. СПИД превратился в политический вопрос и ознаменовал вехи борьбы сексуальных меньшинств за равные права, что в конечном счете повлекло за собой изменения законодательства по вопросу однополых браков и возможности усыновления детей. Вирус трансформировал общество и его традиции, так что можно сказать, что жертвы СПИДа погибли не напрасно.
Ничего подобного не происходит с вирусом COVID-19, продуктом сверхсовременного общества гиперпотребителей. Мы не видим никакого политического ответа на ситуацию, и наше спасение - ответ индивидуальный, защита в форме юмора. Каждое утро я получаю (и надеюсь получать и дальше) всяческие мемы, мини-видео и забавные свидетельства от моих друзей, и я смеюсь вместе с ними, пока завтракаю в одиночестве на кухне, глядя в окно на соседа из дома напротив, который делает то же самое, - все это своеобразная вакцина, которая помогает мне встречать наступающий день. Юмор - индивидуальная вакцина коллективного пользования, она до сих пор нужна нам в противовес бессилию публичных властей. Никому и в голову не приходило смеяться над СПИДом, а над COVID-19 люди смеются. Почему? Потому что мы должны чем-то заполнить это подвешенное время в том мире, который так привык к скоростям и обменам и внезапно приостановил свое движение. А благодаря юмору мы можем построить наши собственные маленькие миры, с легкостью путешествующие в пространстве, составленные из моментов жизненных ситуаций.
Когда французский президент Эмманюэль Макрон объявил о самоизоляции, говоря, что «сейчас у нас война», французскому обществу понадобилось время, чтобы приспособиться к новым условиям, но в результате люди смогли не выходить из дома. Во время Второй мировой войны люди прятались от бомб в бункерах или в лондонском метро, а сегодня все мы находимся под открытым небом. Впервые в истории сразу четыре поколения вместе одновременно живут в пространстве пандемии и делятся с нами своими воспоминаниями о других изоляциях и иных клаустрофобиях. Этот вирус живет по принципу кинопленки или пульта дистанционного управления: он может ускорять или замедлять смешанные изображения из прошлого коллективного опыта, добавляя к ним героические образы.
Но в духе времени недоверия к политикам и депутатам этот демократичный и вездесущий вирус породил героев, которым каждый вечер аплодируют на балконах европейских городов. Эти герои - медицинский персонал. Печальный парадокс, ибо если планетарный неолиберализм в последние тридцать лет чего-то достиг, так это постепенного и неуклонного разрушения системы общественного здравоохранения, созданной после Второй мировой войны. Невероятный цинизм правящих классов заставит побледнеть даже смерть, потому что отныне во Франции мы знаем, когда именно была приостановлена закупка масок (и это в период власти социалистов!): фонды и предприятия закрыты, сделки срываются, строительство останавливается. Ожидается, что в результате глобального падения производства экономическая ситуация в мире значительно ухудшится, и новые бедняки присоединятся к тем бедным, которые остались на обочине неолиберализма, стремительно летящего к планетарному неравенству. Мы все «в подвешенном состоянии» не потому, что время подвешено, а потому, что пространство закрыто: я один на один перед собственным бессилием - не могу выйти, чтобы потреблять. К счастью, у меня еще остались все средства массовой информации, чтобы общаться.
Перевод с разрешения автора: Инна Меркулова.
Читать также
